– Нет, ты бы дождалась кого-нибудь поблагороднее.

– Ты права. Но тебя я любила бы больше.

На следующий день, не успела Альва опуститься в кресло в гостиной Вандербильтов, как миссис Вандербильт, чья наружность так и излучала доброжелательность, сообщила:

– Я поговорила с сыном. Если вы не против, не будем ждать долго после помолвки – мне кажется, лучше всего назначить свадьбу на декабрь.

Три сестры Уильяма и их свояченица Элис смотрели на Альву так, словно она и в самом деле была лягушкой на дощечке. Альва надеялась познакомиться и с Джорджем, однако у мальчика, по всей видимости, нашлись дела поинтереснее, чем рассматривать невесту брата, сидя в душной комнате. Да и что, собственно, рассматривать? Темноволосая девушка среднего роста с крупными ноздрями на квадратном лице. Не дурнушка – умные карие глаза, выразительные брови, светлая чистая кожа. Но ничего такого, ради чего Джордж прервал бы свои занятия – скорее всего, он сейчас читал. Уильям как-то говорил (в некотором замешательстве), что редко видит мальчика без книги в руках.

– Я понимаю, это слишком скоро, – продолжила миссис Вандербильт, – но нам не терпится заполучить вас. Кроме того, ваша безукоризненная репутация не даст никому повода сделать нежелательные выводы.

После этих слов Альва ее полюбила, не раздумывая.

– В декабре? – повторила Лила. – Как здорово! Представляете, если к свадьбе выпадет снег!

Четырнадцатилетняя Лила, хорошенькая, точно бутон розы, росла в совершенно иных условиях, нежели ее старшие братья и сестры. Мистер Вандербильт набросал Альве в общих чертах летопись американских Вандербильтов. Они вели свою историю с 1650 года, когда будущий основатель рода по имени Аэртсон покинул голландский городок Де Билт и прибыл на Статен-Айленд как слуга, работающий по контракту. Уильям и семеро его братьев и сестер родились на статен-айлендской ферме, которую Командор и отдал под начало их отца, прежде чем привлечь его к железнодорожному бизнесу. Много лет назад они переехали в город. Младшие, Лила и Джордж, были уже типично городскими детьми.

Сам Командор тоже вырос на ферме. Его отец был земледельцем и паромщиком, поэтому паромщиком стал и Командор. Потом он занялся пароходами и, в конце концов, перешел на железные дороги. Впрочем, свой дом в Манхэттене он построил лишь в 1846 году и потому считался парвеню – другая причина, по которой семья не вошла в число «лучших» голландцев Нью-Йорка – Бикманов, Стейвексантов, Шермерхорнов и Джонсов. И, конечно, еще был одиозный дядя Си-Джей.

– Снег? Надеюсь, все же обойдется без снега, – заметила Элис, усаживая малышку Элис, нежное шестилетнее создание с очаровательной улыбкой, в кресло рядом с Альвой. – Представьте, как промокнут туфли и юбки.

– А мне кажется, это очень романтично, – отозвалась Лила.

– Романтично, – пролепетала маленькая Элис. Ее платье было того же нежно-желтого оттенка, что на ее тете Лиле. – А я буду угощать всех чаем.

Альва погладила ее по головке:

– Спасибо, это будет очень кстати.

– Смотрите, она не забудет ваше обещание, – предупредила Элис. – Лучше не тешить ее надеждами.

Альва обратилась к девочке:

– Может быть, ты напоишь чаем самых главных гостей перед свадьбой? Ведь в день свадьбы ты будешь очень занята.

– Почему я буду занята?

– Как почему – а кто же будет нести цветы?

Они обсудили все детали. Свадебный завтрак подадут здесь, в доме родителей жениха, четырехэтажном угловом здании с собственными конюшнями. Флоренс сказала, что Альве следует выбрать белоснежное платье по примеру королевы Виктории, и торт тоже должен быть белоснежный, как у Ее Величества.

– Символ невинности невесты, – прокомментировала Элис, простодушно глядя на Альву круглыми глазами. – И саму церемонию, конечно, нужно провести в церкви Святого Варфоломея.

– Но мы же ходим в церковь Голгофы. Мне очень не хотелось бы расстраивать Преподобного Уошберна и его жену.

– После свадьбы вы будете ходить в церковь Святого Варфоломея, – заявила Элис. И это был отнюдь не вопрос.

Альва вежливо улыбнулась. Сейчас лучше воздержаться от споров.

– Конечно, если таково будет желание моего мужа, – ответила она.

Уильям не рассказывал Альве об Элис, за исключением того, что она уже семь лет являлась женой его старшего брата. Альва не ожидала, что она окажется такой… миловидной. У Элис было лицо сердечком, которое украшали нежные, полные губы, ясные голубые глаза, завидные ресницы и ухоженные брови, чуть темнее шелковистых белокурых волос. Для женщины, родившей за последние четыре года троих детей, младшему из коих только исполнился год, она сохранила невероятную стройность. Альва подумала, что сама она и в двенадцать лет вряд ли могла похвастаться такой тонкой талией.

– Мисс Смит, – обратилась к ней маленькая Элис, – когда вы с дядей Уильямом поженитесь, я буду приходить к вам в гости и играть с братиками и сестричками.

Мать похлопала девочку по руке.

– Элис, это невежливо.

– Если вы не против, – сконфуженно добавила малышка.

– Давай для начала выберем платье для девочки, которая понесет цветы, – предложила Альва.

– И для вас тоже надо выбрать платье! – воскликнула Лила. – Вы должны перещеголять мою сестру Маргарет. Она слишком много о себе воображает.

– Маргарет – наша старшая сестра, – объяснила Флоренс. – Вам нужно обратиться к миссис Бьюкенен – дочери Астор либо покупают платья в Париже, либо шьют у нее. И Стейвесанты тоже.

Миссис Вандербильт покачала головой.

– Девочки, что у вас за страсть все превращать в соревнование?

– Мама, простите, но с тех пор, как вы вышли замуж, прошло время и многое изменилось, – возразила Флоренс. И обратилась к Альве: – У мамы есть родственники среди Рузвельтов, и ради нас она старается сделать так, чтобы их стало больше.

– Интересно. Можно подробнее?

Эмили начала рассказывать:

– Ее бабушкой по линии отца была Корнелия Рузвельт. Отец Корнелии, Исаак Рузвельт, стал одним из первых сенаторов после Войны за независимость, был федералистом, сторонником Александра Гамильтона. Все называли его Патриот.

– Сенатор Рузвельт, – проговорила Альва, вспомнив высокомерие Лидии Рузвельт и ее презрительное отношение к окружающим. – Звучит внушительно.

– Судя по тому, какой прием нам оказывают – а чаще не оказывают, – так не скажешь, – вздохнула Эмили.

– Возможно, в свете просто не догадываются о вашем происхождении?

– Может быть, – согласилась Флоренс. – Мама считает, что хвастаться неприлично.

– Дело в том, что свет отказывается принимать нашего дедушку, Командора, – пояснила Эмили. – В газетах его называют – цитирую: «барон-разбойник в условиях современного феодализма».